Небольшой экскурс в историю. После второй мировой войны ряд предприятий Калифорнии получил от правительства США заказы на создание новой электронной продукции. Поскольку по американскому законодательству инвестиции в образование практически не облагаются налогами, подрядчики передали значительную часть средств Калифорнийскому университету и другим вузам, оговорив при этом тематику исследований.
Вузы, в свою очередь, начали создавать в пригородных зонах новые лаборатории. Так в Силикон-Велли (Кремниевой Долине) неподалеку от Сан-Франциско возник первый в мире технополис, в котором сегодня сосредоточено 20% мирового производства компьютеров и вычислительной техники. С тех пор только в США было создано 300 научно-технологических парков, в Германии – около 300 инновационных центров. Вся территория Японии превратилась в сеть из 19 технополисов. Технополисы стали центрами ускоренного экономического роста в Южной Корее, Китае, Тайланде, Индонезии, Малайзии и т.д.
Сегодня по инициативе Президента РБ А.Лукашенко активно обсуждается тема создания отечественной «силиконовой долины» в Беларуси. Свои «за» и «против» высказывают политики, экономисты, аналитики… Предоставляем слово представителю отрасли высоких технологий – одному из создателей и руководителей компании «Топ Софт» Геннадию Гацко.
– Геннадий Ульянович, понятно, что «белорусская кремниевая долина» – это не больше и не меньше, чем емкий образ, призванный привлечь общественное внимание к обсуждению стратегии экономического развития страны. Насколько, на ваш взгляд, в Беларуси реален технологический прорыв, предполагающий использование высоких технологий в качестве локомотива экономики?
– Безусловно, реален: потенциал для этого есть. Хотя немалой его частью уже воспользовались другие: в той же американской Силиконовой Долине работает порядка 300 тысяч русскоязычных специалистов (в т.ч. выходцев из Беларуси) – там даже семинары порой проводятся на русском языке.
Возможности белорусской научной школы, системы образования по-прежнему велики: недаром отечественных IT-специалистов по-прежнему активно приглашают за рубеж, привлекают к проектам оффшорного программирования и т.п. И мы просто обязаны научиться самостоятельно, в собственных интересах использовать этот потенциал.
Ведь в XXI веке ведущей производительной силой станут знания. В развитых странах на их долю уже приходится от 70% до 90% прироста ВВП. Если 30 лет назад интеллектуальная собственность составляла всего 3% от стоимости продукции, то в 2000 году – уже 35%, а к 2010 году ее доля вырастет до 70%. Объем мирового рынка наукоемкой продукции составляет $3 трлн и в несколько раз превышает обороты на сырьевых, в том числе нефтегазовых рынках.
– Но ведь производство 80–90% наукоемкой продукции приходится на семь наиболее развитых стран мира, что позволяет экспертам говорить о так называемом «цифровом неравенстве». Есть ли шанс у Беларуси его преодолеть?
– Опыт Индии, Китая, стран Юго-Восточной Азии показывает, что можно с успехом развивать высокие технологии, даже не имея на старте серьезной научно-технической базы и финансовых ресурсов. У Беларуси научно-техническая база есть. Да и финансы, как отмечал Президент, можно найти, сакуммулировав те ресурсы, которые сейчас распыляются по различным фондам.
– А что, на ваш взгляд, необходимо, чтобы деньги, вложенные в ускоренное развитие отрасли высоких технологий и налоговые льготы для нее, принесли отдачу и предприятиям, и государству?
– Прежде всего нужно понять, что мгновенной отдачи не будет. Мировая практика показывает, что технополисы начинают окупаться не ранее, чем через 5–10 лет.
Следующий вопрос: откуда брать инвестиции для развития технополиса? Многие исследователи, в частности, Х.Санмен из Великобритании, полагают, что внешние инвестиции стимулируют однобокое развитие инфраструктуры технополисов, стремление к сиюминутной отдаче, поэтому нужно использовать в первую очередь внутренние инвестиции.
К слову, японские технополисы, которые многие считают образцом, обычно на 30% финансируются государством, на 30% – муниципалитетами, на 30% – предприятиями и частными лица и на 10% – иностранными инвесторами.
Но если мы решим сделать ставку на внутренние инвестиции, то результаты разработок, исследований, безусловно, должны быть востребованы отечественными предприятиями. Сегодня они явно не заинтересованы в инновациях – и не будут заинтересованы, пока не получат соответствующих стимулов.
Далее, очень важен выбор основных направлений деятельности технополиса – а их существует множество. На чем сделать акцент? На оказании консультационных услуг высокотехнологичным компаниям? На лизинговых услугах? Научных исследованиях? Разработке технических прототипов? Выращивании новых компаний?
И самый главный вопрос, который вызывает сегодня споры: на что делать ставку – на развитие оффшорного программирования или создание собственных интеллектуальных продуктов?
Я убежден, что будущее – за вторым вариантом. В Беларуси достаточно компаний и отдельных программистов, способных разрабатывать полноценные продукты, ни в чем не уступающие западным аналогам – пример «Топ Софта» это подтверждает. К тому же оффшорное программирование, обеспечивая некоторый стабильный доход, в определенной степени замораживает уровень развития программирования в стране. 90% заказов, поступающих из-за рубежа в ту же Индию (которой принадлежит, по разным оценкам, от 80% до 95% рынка оффшорного программирования) требуют невысокой квалификации программистов…
С другой стороны, западные заказы уже сегодня могут дать рывок развития отрасли, привлечь инвестиции. Поэтому важно развитие по обоим направлениям.
И последнее. Кто будет определять целесообразность поддержки тех или иных инновационных проектов? Чиновник? Приведу общемировую статистику: из 12 оригинальных идей только одна доходит до стадии массового производства. Найдется ли чиновник, готовый оплатить из своего кармана 11 «бесполезных» идей? Думаю, нет. Да это и не его задача. Этим во всем мире занимается венчурный бизнес, поддерживающий рисковые проекты (а любой высокотехнологичный проект по определению рисковый).
Именно венчурный бизнес в свое время породил таких китов мирового рынка высоких технологий, как Microsoft, Intel, Sun, Lotus, Compuq, Apple, и др. Думаю, позволив развиваться в рамках технополиса венчурным компаниям, мы создадим эффективный механизм отсева нежизнеспособных проектов.
Опубликовано в газете «Республика» 06.07.2004.